И ВСЕ-ТАКИ ОНИ КУСАЮТСЯ
Денис, казалось, и не собирался идти домой.
— Давай еще заглянем в ульи — предложил он.
— Нет, лучше сделаем тебе ловушку для роя. Пару сотов стареньких поставим, а между ними вощину— есть у меня склееная из трех полосок. Если ее дать семье, то начнут строить трутневые ячейки, а вылетевший рой всегда строит только пчелиные. Может, что и попадется...
— Да у меня ящиков столько!.. — замялся Денис, но видно было — хочется парню иметь настоящий улей.
Петя принес соты и рамку с вощиной.
— Видишь, она из трех частей, из обрезков. Листы вощины у нас на стандартную рамку, а в многокор-пусном улье рамка на семь сантиметров короче. Раньше дедушка сдавал обрезки на обменный пункт, а я придумал их склеивать воском и наващивать рамки для роев. Неплохо получилось. Дедушка даже не поверил. А вообще-то долго я морочился с отходами вощины: жалко перетапливать. Сделал одну клееную, уговорил дедушку — поставили семье, не вышло — оттянули трутневые ячейки. Решили ставить ее крайней, под мед, а потом откачивать. Так и сделали. А год был плохой для пчел, меда почти не было. И ту рамку пришлось оставить на зиму. А зимой и весной в ней должен был оказаться пчелиный расплод. Вот я и попался. Дедушка ругал себя за то, что послушал меня, дурака. Но все-таки я приспособил такие рамки для роев.
Пока Петя рассказывал, вместе вытащили из сарая старый улей, подобрали потолочины, утепление.
— Недавно прожигал паяльной лампой, — сообщил Петя, — так что ни моли, ни инфеккции.
—А я еще и ящик поставлю, может, и туда влетит... Петя рассмеялся.
— Ну, и аппетит у тебя! Но учти, в ящике не должно быть щелей, только один леток. А крышу сделай съемную, иначе не вытащишь рой. Гвоздиками рамки прикрепи.
— Гвоздиками? — не поверил Денис.
— Не в рамку же забивай, а с боков планочки прикрепи, чтоб когда будешь переносить, рамки не болтались, а то матку задавишь. И от дождя прикрой чем-нибудь.
— Это ясно.
Они еще раз перекусили, стали прощаться. Но Дениса и сейчас не тянуло домой, все оглядывался на ульи. Однако Петя решил, что на сегодня с Дениса довольно,
— Так говоришь, пчелы напали на яхту? — вдруг вспомнил Денис.
Петя кивнул головой.
— А я по телевизору видел, как одного облепили пчелы, голого — факир какой-то.
— Разные пчелы бывают. Наши, украинские и карпатские, мирные. Не очень злые и горные кавказские, которые и у нас тоже водятся. А вот среднерусская — просто сумасшедшая! Зато меда приносит много. Итальянские пчелы тоже смирно себя ведут.
— О, да их столько сортов! А какие лучше?
— Для тебя лучше те, что в твой улей залетят. А вообще-то все хороши, но по-разному. Среднерусские лучше переносят суровые зимы, а это важно, потому что пчелы гибнут в основном зимой. Есть порода, у которой хоботок подлинней — лучшие опылители. Есть такие, которым требуется незначительный, но длительный взяток. Другие предпочитают короткий, но обильный.
— А у вас какая порода?
— Помесь. Тяжело сохранить чистую породу. Даже если купишь породистую матку, то пару лет у тебя будут, к примеру, карпатские пчелы, а потом все смешается — или пчелы ее заменят или сам пасечник.
— Ну, почему — в карпатской семье и матка выведется карпатская.
— Да, но на свадебной прогулке она встречается с трутнями разных пород. Страшнее всего, если подвернется трутень американской пчелы. Тогда — беда!
Денис вопросительно посмотрел на Петю.
— Где-то, в Африке, что ли, живут невероятно буйные пчелы. Однако при этом дают неимоверное количество меда. Вот американцы и решили скрестить их с мирными, чтоб не кусались, а медосбор увеличился. Держали этих пчел в лаборатории, потому что африканские уроженки без всяких причин нападали на людей и животных, да не поодиночке, а целыми тучами. Казалось, что главная их цель не собирать нектар, а жалить и жалить. И хотя принимались все меры предосторожности, один рой все-таки вылетел и поселился где-то в лесу. Прошло несколько лет, и начался настоящий пчелиный террор. Житья людям не стало, везде кишели злобные пришельцы с далекого острова. Говорят, что вопрос о защите жителей от пчел обсуждался даже в Конгрессе. И что самое главное: эти пчелы заселяют все новые и новые страны. Как колорадский жук... Понимаешь?
— Да. Значит, через несколько десятилетий будут они и у нас, как тот же жук. Отец говорит, что лет тридцать назад о нем никто и не слышал... Ну, дела!
— Вот американская статистика и свидетельствует, что у них от ужаления пчелами гибнет больше людей, чем от укусов змей.
— Ладно, — махнул рукой Денис, — когда это будет... Потопаю домой, а то батя приедет к тетке, а меня нет. За ульем приеду на мотоцикле.
— Хорошо. Соты не помни. А поймаешь рой, вечером закрой леток — и в холодное место, пусть посидит. Потом — ко мне. Ему надо рамочку с расплодом дать, а то может и слететь. Бывает, что-то не понравится — только его и видели. А расплод пчелы никогда не бросят.
— А почему?
— Все, хватит на сегодня. Всего за раз не расскажешь.
ДОРОЖЕ ЖИЗНИ
В отличие от множества других насекомых, пчелы стоят насмерть за свое потомство и свое сообщество. У людей герои, способные отдать жизнь за других — редкость, у пчел героини все до единой! Никто не дрожит только за свою шкуру, потому-то и не исчезает с лица земли пчелиный род.
Но пчелы умирают не только защищая свою семью. Больше жизни они ценят свою детву. Единственный случай, когда пчелы могут бросить детей — это лесной пожар. Не могут они взять на новое место ни яички, ни личинки, ни тем более куколки. Яички остынут на открытом воздухе, личинки погибнут от голода и холода, а куколки запечатаны восковыми крышечками, кто их будет распечатывать, когда вокруг пожар? Пчелы спасаются сами и берут с собой как можно больше корма. Остальное все гибнет.
Многие думают, что размножаться пчелы начинают весной. Однако уже в феврале, а иногда и в конце января, особенно в сильных семьях, царская свита начинает ласковее относиться к матке - обильнее кормит молочком, тщательно чистит ее тело, усиленно обогревает. Ну как ей не начать откладывать яички! И матка приступает к делу. В первые дни — по одному-два, затем все больше и больше. Вся семья начинает энергично кормиться. Употребление большего количества меда создает высокую температуру. На улице пурга, мороз такой, что деревья трещат, даже в улье у стенок вода замерзает, а в центре пчелиного царства — плюс тридцать пять! Поистине райские условия для матки и расплода.
Пчелы кормят не только матку, но и расплод. Инстинкт подсказывает, что если они этого не будут делать, семья придет в упадок уже в апреле или мае. Старые пчелы погибнут, а кто займет их место? И вот, в конце февраля в семье появляется молодое потомство. С каждым днем его становится все больше и больше — улей, как говорится, гудит! Но и старые пчелы работают в полную силу, они обязаны помочь молодым укрепить семью. Для этого природа и отпустила им такую долгую жизнь — семь и более месяцев! Сильная семья воспитывает больше расплода, слабая— меньше. Все очень просто: слабая не может обогреть большое количество детвы, ведь для создания такой жары в зимнее время необходима огромная энергия.
Если вынуть рамку и вынести на мороз, то и в этом случае пчелы не дадут расплоду погибнуть. Они укроют его своими телами, как бы одевая в необычную шубу. Конечно, ни один пасечник на это не пойдет, за исключением случая, когда в улей забралась мышь. Летом ее там зажалят. Зимой пчелы находятся в плотном клубе, от которого отрываются только больные — чтобы упасть на дно улья и умереть, не причиняя беспокойства своим сестрам. Если же здоровая пчела или несколько пчел, учуяв присутствие мыши, оторвутся от клуба, то сразу окоченеют и так же, как и больные, погибнут. Поэтому мышь и хозяйничает в улье вовсю! Мед и пергу любят не только медведи и куницы, для мышей это настоящее лакомство. Едят мыши и пчел. Сперва тех, что па полу, потом подбираются поближе к клубу.
Но страшно даже не это. Смертельную опасность представляет само присутствие мыши. Пчелы беспокоятся, нарастает тревожный гул, делаются излишние движения, а следовательно, требуется дополнительное потребление меда. И уже к середине зимы кишечник пчел переполнен. Не имея возможности выбраться из улья, пчелы опорожняются прямо на соты и рамки. Зловоние и инфекционные заболевания душат пчел. Вот почему приходится такую семью выносить из помещения на мороз и осматривать, изгонять мышь и помогать семье перенести суровую зиму. При этом погибает несколько сотен пчел.
Но сейчас речь об особой привязанности пчел к своему расплоду. Деду Мише с Петей их пчеловодческая практика предоставила возможность убедиться в этом. Вот что произошло с одной из семей их пасеки.
И дед, и внук знали мудрое правило, что в пчеловодстве, как, впрочем, и во всем остальном, желательно учиться на чужих ошибках. И хотя и специальной литературы у них предостаточно, и собственный опыт деда был ого-го какой, а вот — промахнулись.
Существует твердое убеждение, что чем больше корма оставлено пчелам на зиму, тем лучше они переносят холодное время. И это справедливо. Есть еще одно правило: зимовать должны идти только сильные семьи.
Как-то дед Миша и Петя решили одной особо сильной семье оставить побольше корма. Обычно пчелы зимуют в двух корпусах улья. В верхнем корпусе килограмм двадцать меда, а в нижнем — килограмм пять-шесть. Сейчас же норму увеличили наполовину, а в нижнем корпусе оставили и того больше.
Думали, что этой семье не страшны никакие передряги. В улье царила тишина, семью почти не было слышно. Не реагировала она и на оттепели. Только когда Петя стукнет пальцем по стенке, улей сердито загудит, и сразу же утихнет. Прекрасная зимовка! К улью даже перестали подходить, решили, что там все в норме.
Но вскоре сильная семья погибла. И не корм был тому виной, а расплод. Произошло это перед самым февральским облетом. Посоветовались и решили вынести улей на мороз, осмотреть, чтобы выяснить причину. Разобрали и ахнули. Все пчелы лежали па дне, только незначительная часть находилась между рамками первого корпуса — тоже мертвые. Все они были повернуты головками к центру сота, где находился уже замерзший расплод.
Дед с внуком поняли, какую допустили ошибку. Если бы в нижний корпус поставили маломедные рамки, то этого меда хватило бы до первых морозов, а затем пчелиный клуб перекочевал бы во второй корпус на медовые соты. А так морозы застали пчел в нижнем корпусе. Здесь же среди зимы матка начала работать. Преодолеть межкорпусное пространство в холода даже сильная семья не смогла. Вот и получается, что много меда — тоже нехорошо.
Одно утешение, что не только у них в том году случилось подобное. А может, виной и не избыток запасов корма, может, причина гибели многих семей в резком похолодании... Пока не ясно. Но все равно, с тех пор в нижние корпуса они ставили только маломедные рамки. Дед зарубил это правило себе на носу. А Петя Извлек еще один, более важный урок: преданность пчел своему потомству сильнее инстинкта самосохранения.
„САНТЕХНИКА" ПЧЕЛЫ
Когда Петя закончил рассказывать этот эпизод зимовки пчел, то задумчиво нахмурил брови, прищелкнул языком и добавил:
— Век живи, век учись. Дедушка, на что искушенный пчеловод, а видишь — попался.
Денис-почесал кончик носа, помялся и наконец спросил :
— А что это такое — облет пчел?
— Пчела, родившись, почти две недели не вылетает из улья, в кишечнике у нее накапливается много отходов. Вот она и выходит на облет. Его называют очистительным. Вместе с тем он и ознакомительный. На облет идут сразу тысячи пчел. Интересно за этим наблюдать. Пчелы, едва выбравшись из летка, поднимаются в воздух всего на несколько сантиметров, зависают головкой к летку, потом отлетают немного влево, вправо, все дальше и выше. Так они запоминают местоположение летка. Облет молодых пчел происходит два-три раза. Когда они становятся старше, то эта процедура им уже не нужна. Каждая с разбегу взмывает ввысь и несется за взятком. Точно так же облетываются матки и трутни. Но ты, наверное, имел в виду февральский облёт? Это облет особый.
Он бывает в середине или в конце февраля. Во всяком случае, три последних года было так. Чтобы быть готовым к нему, надо знать прогноз погоды па завтра и на ближайшие три дня. Как только скажут, что ожидается тихая погода и шесть-восемь градусов тепла, сразу же надо выносить ульи из помещения на приготовленную площадку. Вот тогда пчелы облетаются. Потом их снова можно вернуть на прежнее место. Желудки у них не будут болеть... А вообще-то, надо кое-что знать о строении ее внутренних органов.
Как бы это попроще... Разумеется, пчела располагает всем необходимым У нее есть голова, грудка, брюшко, шесть лапок. Есть рот — хоботок, он переходит в зобик. Пчела всасывает нектар и наполняет им зобик, в который, кстати, помещается столько же, сколько весит сама пчела. Дальше идет желудок. Между зообиком и желудком имеется запирающая мышца. По желанию пчела пропускает часть нектара в желудок — ровно столько, сколько необходимо для поддержания сил. Потом — кишечник и прямая кишка, тоже не простая, а вмещающая в себя все зимние отходы. Вот почему насекомое может питаться и напряженно работать, не вылетая из улья почти полгода. Это если условия идеальные, что бывает очень и очень редко.
Представь себе, что мед недоброкачественный, допустим, скисший. В улье плохая вентиляция, влага не уходит, а поглощается медом — вот он и скисает. А пчелы его едят. Поели раз, поели два —желудки расстроились а что из этого получается — мы с тобой уже говорили.
Пасечник обязан по гулу пчел определить, что к чему, и оказать помощь, иначе семья погибнет.
То же самое происходит, когда пчел беспокоят птицы, мыши. Или люди. Пчелы должны зимовать в полной тишине, вернее, в таких условиях, чтобы не было резких шумов и толчков. Говорят, что они хорошо зимуют вблизи фабрик и заводов, откуда доносится ровный шум. Привыкают. А вот вблизи дороги — плохо. Хотя, правда, где-то я читал, что рой пчел поселился под путепроводом автотрассы и благополучно там перезимовал.
— Так это же автотрасса, там машины одна за одной — почти сплошной шум, а в деревне не то...
— Точно!
— Вон, тетка, когда приезжает к нам, то не может спать, говорит, слишком тихо. А мы к ней приедем, тоже не спится — слишком шумно. Главное, чтобы шум или его отсутствие были постоянными.
Петя развел руками:
— Ну, вот и еще один урок...
ЕСТЬ ЛИ У ПЧЕЛ ПАМЯТЬ?
Каждый год в Аксютовку и другие близлежащие деревни городские пасечники привозят свои ульи. Если где совхоз посеет эспарцет, гречку или подсолнух, вокруг поля сразу же появляется несколько пасек. И пошли встречи, совещания, споры. Городские часто приходят к сельским пчеловодам, советуются, расспрашивают, иногда просят помощи. Много приезжает горожан с одним, двумя или тремя ульями, новички сговариваются с местными жителями и ставят свои ульи в их садах. Навыки таких пчеловодов самые разнообразные — от «не знаю ничего» до диплома мастера-пчеловода в кармане. Приходят, приезжают и к деду Мише.
Однажды около их подворья остановились «Жигули». Дед Миша и Петя работали на пасеке. Из машины вышел дяденька в полевой армейской форме, но без погон, петлиц и пилотки. Попросил разрешения зайти.
— Здравствуйте — вежливо поздоровался, кося глазом на ульи, словно определяя, насколько опытен владелец такой небольшой пасеки.
— И вам доброго здоровья.
— Мне бы посоветоваться...
— Если сможем, — ответил дед. Ему всегда нравилось, когда приходили за помощью — бросал работу и усаживал гостя па скамеечку. Это у него получалось как-то необычно торжественно. Петя уже давно сообразил, что дед всегда хочет показать начинающему пасечнику, что пчелы весьма и весьма ответственное дело и относиться к ним надо с благоговением.
— Присаживайтесь. Прошу вас, —дед жестом руки показал на лавочку под «белым наливом». Петя тоже солидно подсел к взрослым и навострил ухо.
Приезжий в военном рассказал, что два года назад приобрел несколько ульев пчел. Сейчас у него шесть семей. На время главного взятка хочет разместить их поближе к гречихе. Был на околице села, возле леса, дачник-пенсионер живет там, но у него уже все занято. Спросил: а к кому можно обратиться? Тот подумал и сказал, что место подходящее есть, недалеко. Там и гречиха, и подсолнух почти рядом, хозяин — харьковчанин, все лето па месте, к тому же держит небольшую пасеку. Отличное место, но... знаете, человек неважный, такой, что и в чужой улей залезть может.
— Я поблагодарил за предупреждение, — продолжал приезжий пасечник, — и подумал: мало ли, может у них отношения испорчены, кто их разберет... Я ведь знаю — среди пчеловодов плохие люди редкость. И действительно— другой пасечник встретил меня радушно, оказался словоохотливым и за час-другой столько рассказал из жизни пчел, что хватило бы на курс лекций. Единственное меня насторожило — волосы у него слишком длинные и какие-то слипшиеся. Не аккуратен, такой недостаток помеха пчеловоду. Но разве это главное? Человек он славный, общительный, сам предлагает помощь...
Но дальше все пошло кувырком. Привез городской пасечник один улей, установил. Когда пчелы успокоились, начал просматривать рамки, поправил те, что в дороге сдвинулись с места. А хозяин в это время стоял рядом и говорил, говорил... Приезжий поддакивал иногда, кивал и злился — не любил, когда заглядывают через плечо. Закрыв улей, снял сетку и призадумался, надо ли оставлять улей? И вообще — стоит ли везти сюда остальные. Решил не спешить, осмотреться.
Когда приехал во второй раз, хозяин был не менее назойлив. В том, что он говорил, не было ничего такого, что нельзя было бы прочитать в справочнике либо пособии по пчеловодству. Дошло до того, что он принялся чуть ли не экзаменовать городского пчеловода.
Плохо дело, подумал горожанин, если пчелам вреда не будет, то меня он точно изведет. Терпеть это каждый раз — нет уж, извините. И, придумав какой-то предлог, он забрал улей и отвез в соседнее село.
Но и здесь не все было ладно. Пчелы уже запомнили место. До него от соседнего села три километра, а начинающий пасечник знал, что перевозить ульи следует не меньше чем на пять. Иначе пчелы вернутся к старому дому и, не найдя родного улья, гроздью привьются к колышкам, на которых он стоял. Переночуют, а затем разлетятся по разным ульям. Тогда он спросил бывшего хозяина: «А что, если улей отвезти в Харьков, подержать несколько дней, чтобы новое место перебило память о старом, а затем уж поставить в соседней деревне?» Тот моментально ответил, что для беспокойства нет оснований, действительно, пчелы запоминают только последнее место жительства. Значит, способ этот поможет. Так и было сделано.
Подержав улей несколько дней в городе, пасечник перевез его в соседнее село, открыл леток, а спустя пару часов отправился к бывшему хозяину — полюбопытствовать, не прилетят ли пчелы па прежнее место.
Приехал, попросил разрешения зайти на пасеку и чуть не сел от удивления. На колышках, где стоял его улей, уже был поставлен другой. Пригляделся — и пчелы летают. «Что за улей?» — спросил у хозяина. «Отводок сделал», — отвечал тот. «Как — отводок? В отводке летных пчел никогда не бывает, разве что если семью разделить пополам. Но тогда ведь оба разделенных улья должны стоять рядышком, а ваши все далеко в стороне!»
Петя слушал внимательно, помалкивал, по при этих словах вскочил со скамейки, ахнул от возмущения. Спокойный взгляд деда вернул его на место. Петя молча кипел: как же так! Ведь каждый пасечник знает, что если пчелу увезти па новое место, даже очень далеко, и выпустить ее с руки, то она полетает и сядет на ту же руку — с такой точностью она все запоминает. А здесь отводок расположен в десятке метров от старого улья и летные старые пчелы не возвратились в него — такого никогда не бывало и быть не может!
Это же заметил и городской пчеловод. Но хозяин нe растерялся. «А я, знаете ли, сделал отводок на запax матки. Летные пчелы и остались при пей, в отводке». Изумленный горожанин решил посоветоваться с опытными людьми, вот и наткнулся на деда Мишу с Петей.
— Так как вы считаете, пчелы запомнили именно это место или поездка в Харьков все стерла? И что это значит —«отводок на запах матки»?
— Запомнили и будут помнить всю жизнь. А про такие отводки впервые слышу.
— Так те летные пчелы — мои?
— Ваши.
Петя думал о своем. Когда городской пасечник ошеломленно умолк, он сказал:
— А помнишь, дедушка, как в прошлом году на зимнем облете чуть не погибла семья?
Дед помнил тот необычный случай. По всем правилам на весенний очистительный облет ульи выставляются на те места, где они стояли и в минувшем годy. Так они всегда и делали. Но в этот раз с одним ульем поступили иначе. Дело в том, что в нем находился рой, а для ловли блуждающих роев ульи ставятся за пределами пасеки, по одному-два под разными деревьями. Рой благополучно перезимовал и его поместили рядом с другими, на пасеке. И облетелся он прекрасно. Однако после облета пчелы не стали возвращаться в улей, а куда-то пропадали. Что происходит, ни дед, ни внук не могли взять в толк. Старик в задумчивости стоял на протоптанной в снегу дорожке, смотрел на пустующую прилетную доску улья. Внезапно он оживился, крикнул внуку:
— А ну-ка сбегай к «белому наливу»!
Не сообразив еще, в чем дело, Петя двинулся по нетронутому снегу прямо через малинник, а когда приблизился к яблоне, то от удивления вскрикнул. Прямо на снегу шевелился клуб пчел.
— Дедушка! Они здесь!
Но дед уже спешил с роевницей. Петя оторопело смотрел на шевелящийся клуб. Из-под яблони ветром выдуло весь снег, а перед малинником лежал пухлый сугроб. Косая поверхность снега скрывала два колышка, и только один, передний, немного виднелся. К не-му-то и привился пчелиный клуб. Часть пчел еще кружила в воздухе.
— Скорей, дедушка, замерзнут!
Старик увязал в глубоком снегу, сердился:
— А чтоб они там все передохли!
Но это он просто так. На самом деле ради пчел готов на все. Никогда не задавит ни одной пчелки, закрывая улей. А случается, залетит какая под лицевую сетку, ползает по лицу, так он отложит инструмент в сторону, снимет сетку, освободит пленницу, ласково приговаривая: лети, маленькая!
Подняв крышку, дед прямо руками стал сгребать пчел в роевню. Пчелы облепили его руки, поползли в теплые рукава пальто. Помогать Петя не рискнул. Даже не спросил, жалят или нет — конечно, жалят! Но работа и ему нашлась. Он принес старый ватник, расстелил на снегу, и когда дед собрал пчел, поставил на него роевню. Постепенно в нее слетелись все пчелы. Дед осторожно приподнял роевню и высыпал пчел в их родной улей.
— Вот какая у них память!.. — ласково сказал дед Миша.
Выслушав рассказ старика, городской пасечник покачал головой, нахмурился и, наконец, всердцах сплюнул.
— Ну!.. Залез-таки этот хитрец в мой улей!.. Дед Миша сочувственно подтвердил:
— Залез: как ни крути.
|
