НЕОЖИДАННОЕ ПОРУЧЕНИЕ
Весна была затяжной и холодной. Началась она споро и уверенно, но потом сдалась, поникла. Если раньше холода иной раз возвращались за неделю до Пасхи да в пору цветения терна, то в нынешнем году все перевернулось — первое тепло сменилось устойчивой непогодой и слякотью.
Пчелам тяжело. Матки приостановили откладку яиц, семьи перестали расти. Рабочие пчелы не успевали прокормить и обогреть даже тот расплод, который был засеян в сотовые ячейки еще ранней весной.
Плохо было и людям. Они ходили как сонные. Даже дед Миша, который никогда не жаловался на здоровье и о предстоящей погоде судил не по тому, как ломит суставы или болит голова, а по поведению пчел на прилетной доске улья, не выдержал, занемог. Почти неделю не вставал с постели, лишь изредка выбирался во двор, да и то опираясь на палку. Ухватится за нее обеими руками и движется, еле-еле переставляя ноги. А в последние дни и вовсе перестал выходить, не было сил. Только до окна. Станет и стоит неподвижно.
Там, за окном, под большой яблоней и дальше вдоль дорожки до густой заросли сливняка стоит его пасека — спрятанная, от злых глаз, дождей и ветров, от палящего летнего солнца. Обопрётся дед Миша о подоконник к смотрит, смотрит на ульи. Лицо его все время в движении— то задумчивое, то радостное, а губы шевелятся, шепча беззвучно таинственные слова. Постоит, пошепчет, потом возвращается 'к постели. Глаза печальные. В памяти свежа картина пасеки — с деревьями, зеленым ковром травы, с разноцветными ульями и тучами пчел, что пулями вылетают из своих домиков, а затем возвращаются, отяжелевшие, и обессиленно падают на прилетную доску...
Однажды дед Миша не смог сам возвратиться, позвал домашних на помощь. Петя с мамой взяли его под руки, довели до постели.
— Вот что, — с трудом проговорил дед, — сходите к бабе Марине и возьмите ульевые рамки... Принесите их мне... Она говорила, чтоб я забрал. Все времени не было...
Дед пристально посмотрел на Петю, взял за руку выше локтя, передохнул и продолжил:
— Возвратится отец — поговорим все вместе. Петя в знак согласия склонил голову.
— Кровать подвиньте к окну, чтоб небо видно было, — попросил дед. — На локоть я и сам приподнимусь.
Петя недоумевал. Кровать к окну — понятно, хочет иногда на пасеку взглянуть. А вот рамки зачем? Хотя бы за этими ульями присмотреть, куда там еще добавлять, тем более, что вчера краем уха слышал разговор отца с матерью, кому и почем продавать пчелиные семьи, ульи, весь пасечный инвентарь. Но уж коль дедушка попросил, для Пети — закон!
И они с матерью отправились к бабе Марине. Когда вошли во двор, Петя никак не мог взять в толк, где здесь когда-то была пасека. Казалось, где пи. поставь тут ульи, везде будут мешать сквозняки. Только одно место и годится — под самым лесом. Там, видно, и ставил свои ульи старик бабы Марины. Говорят, на все ceлo был пасечник! Он же и деда Мишу научил водить пчел. Когда старика не стало, пасеку никто не купил, и передать по наследству было некому. Так она и погибла. Одни ульи остались, горой свалены за сараем. Те, что на земле, начали уже гнить, на верхних облу-щилась краска, поржавели крыши. Летки почти везде остались открытыми, доски рассохлись и внутрь попадала вода.
Сняли крышку с одного улья. Ватное утепление сопрело, даже вынуть его было невозможно, распадается в клочья. Повсюду древесная труха — следы работы древоточцев. Петя нарвал полыни, обмел мусор, потом вынул рамку и едва не ахнул.
Он привык видеть рамки с вощиной или с уже отстроенными сотами — сухими или налитыми медом и заселенными пчелами. А здесь — запустение! Паутина, масса коконов восковой моли, высохших насекомых, проникших сюда через леток. На дне улья валялись дохлые пчелы, над которыми поработали муравьи. Сами рамки источены ходами древоточцев.
Баба Марина, увидев все это, опустила- сухие веки, прижала уголок платка к носу — вспомнила старика, вспомнила пасеку...
Домой возвращались ни с чем. Перед вечером вместе с отцом зашли к деду Мише.
— Принесли рамки? — спросил тот. В голосе его была не то насмешка, не то раздражение. Как будто знал, что так и есть — не принесли, и был этому рад. Лицо его стало серьезным. Он бросил испытующий взгляд на Петю, на его мать, затем на отца.
Помолчали. Петя уже успел рассказать отцу о дедовой просьбе. Мать тяжело вздохнула. Не знала, что делать, о чем говорить — стала оправлять дедову постель. Дед Миша взглянул в ее лицо, шевельнул рукой,дескать, сядь.
— Как там у них пасека? — спросил тихо.
Никто не ответил. Боялась сказать правду, чтобы не огорчить старика, не сделать ему больно. Напрасно, он все знал и без них.
— Что, и наша станет такой?.. — дедовы глаза сузились, стали колючими.
Все сидели понурившись. Петя разглядывал черную дедову руку на белом пододеяльнике. Разве язык повернется сказать ему, что ульи собрались продать. Под Петей скрипнул стул. Дед перевел взгляд на него.
— Я — как бог даст, а вот пасека!... — дед с натугой повысил голос. — Пасека должна жить... — глаза его увлажнились. — Хозяйствовать будет Петька. А вы ему поможете...
Дед сразу обмяк, сделался как будто меньше. Много сил ушло на разговор, и не столько на разговор, сколько на то, чтобы принять решение.
— Что? — подскочил Петя.
Его родители переглянулись. Дед молчал, старому человеку не годится дважды повторять, должны слушать с первого раза. Этим молчанием он как бы подчеркивал важность своего решения. Спустя минуту добавил:
— Что надо — сам подскажу... или люди. подскажут. Да, ты и сам кое-что умеешь. А я па пасеку уже, наверное, не выйду.
Петя с деланной бодростью возразил:
— Ну, что вы, зачем так!
О том же разом заговорили Петины родители. Но дед Миша их слова пропустил мимо ушей. Ему было виднее.
— Самое дорогое у меня — это вы, дом и пасека.
Нy да, понятно, жаль будет, если что-то из этого пропадет. Дед всю жизнь отдал, — соображал Петя, — а мы раз — и по ветру все. Нет, не годится. А с другой стороны: какой из мальчишки пасечник?! Пасечник — старый, седой, умудренный опытом...
Но и другого выхода нет. Петя кое-что читал о пчеловодстве, с ранних лет помогал деду. Отец и мать были как-то безразличны к пчелам — мед есть, да и ладно. Матери — той просто было не до пасеки, забот по горло и по дому, и в совхозе. Отец работал в городе, пока туда, пока назад — уже и солнышко закатилось. А кроме того, у пего от пчелиных укусов краснеет и опухает лицо, чешется все тело. Недаром он панически боится пчел.
Когда вышли от деда, мать неопределенно развела руками.
— Что тут поделаешь... Берись, Петрик. Будем помогать. Надо перебиться. Недолго осталось, а потом, может, и продадим.
— А баба Марина что, продала? — спросил Петя.
— То раньше было, когда люди из села тикали. Теперь другое, из города сюда кинулись. А сколько горожан заводят пчел!..
— Разве это серьезно, — возразил Петя. — Это же забава. Они у них зимой дохнут. Чистое издевательство!
Говорил так, а сам думал: родители на работе, домой приходят к вечеру, когда же с пчелами возиться? И потом: на пасеке не со всеми работами управишься в одиночку, так что, получается — соседей на помощь звать? А самое главное, опыта почти нет. Что, к примеру делать, если семья начала роиться? Конечно, переносить ульи и откачивать мед помогут мать или отец, остальное придется самому. Пока набьешь руку, может и пасека пропасть.
С другой стороны, он и рад был тому, что дед пасеку доверяет именно ему. Придется только поменьше бегать на пруд, не задерживаться на школьном дворе, часами гоняя мяч, и все будет в полном порядке. Недаром же дед Миша любил поговорку: «Захочешь — и гору перескочишь».
СТРАХИ НАЧИНАЮЩЕГО
Ульи на пасеке были в хорошем состоянии. Не только ульи, но и пчелиные семьи, которые в них жили. Только четвертый и одиннадцатый дедушку беспокоили. Они с самой весны были слабые. Матки не могли как следует засеять ячейки. Даже в конце апреля в них оставалось всего по три рамки расплода. Тогда Петя помогал деду сокращать гнезда по количеству пчел, потом и сам не раз подкармливал их сахарным сиропом, собирал цветки орешника, подогревал кирпичи и клал на дно улья. Приходил из школы и первым делом спрашивал: «Как там слабенькие?» Старик отвечал, что за " такую работу надо голову оторвать. Петя смущенно отходил, не понимая, кого дед имеет в виду —себя или его, Петю.
Вот с этих двух ульев и решил он начать. Надел спортивный костюм, используемый только па пасеке, сетку, взял стамеску и пошел к одному из маленьких ульев.
Погода стояла неплохая. С неделю уже цвел одуванчик, поддерживал пчел небольшими порциями нектара и обильной пыльцой. А еще раньше был хороший взяток с подснежников, вербы. Начинали цвести сады. С голоду пчелы не помрут, тем более что подкармливались они и сиропом. Но и расти им очень трудно, уж слишком их мало в ульях. Вот так минет весна, лето, настанет осень, а они не успеют себе даже корма на зиму запасти.
Гнездовые рамки сдвинуты к краю улья, к восточной стороне, чтобы после холодной ночи их могли обогреть первые лучи солнца. От остальной части улья гнездо отделено заставкой. Сверху, на потолочинах — утепление.
Петя поддел стамеской одну потолочину. Поддалась с трудом. Хороший знак. Пчелы начали склеивать их прополисом, значит, семья окрепла. И действительно, когда между потолочинами образовалась щель, пчелы повалили наружу. Такая картина всегда радует пчеловода.
Дело пошло! Но когда они успели? Может, дед Миша добавил рамку расплода из другого улья? Но нет, делать это еще рановато, другие семьи еще не такие уж сильные, чтобы можно было отбирать у них расплод. Но как бы там ни было, а маленькая семья растет. Одной рамки для расширения гнезда маловато, надо две.
Чтобы пчелы не волновались, накрыл улей крышкой, потом принес маломедные рамки, да такие, чтобы слабой семье осталось только обновить ячейки — и можно выращивать расплод.
Когда возвращался с рамками к улью, вдруг почув-ствовал, что перехватило дыхание. Как несколько лет назад, когда впервые подошел и открыл улей. Нечем стало дышать, руки и ноги дрожали. Неужели боится? Накануне дедушка попросил поменять местами корпуса многокорпусного улья. Благополучно сняли один и поставили на крышку улья, лежавшую на траве. Потом второй. Пчелы, казалось, не замечали, что в их жилье кто-то вторгся. Петя приободрился, подумал, что такое пустяковое дело смог бы сделать и сам. Но когда дед стамеской отделил самый нижний корпус от днища, пчелы всей массой кинулись жалить и его, и деда Мишу. Петя сбежал в сарай и ждал, пока разъяренные пчелы не утихомирятся. Спустя несколько минут в сарай вошел дедушка.
— Покусали?
— Немного, — ответил перепуганный Петя, выдергивая пчелиные жала,—даже через штаны достают.
Тогда он действительно перепугался. Его, бывало, и раньше жалили пчелы, даже сразу по несколько штук, но, как говорится, с предупреждением — полетает-полетает, пожужжит-пожужжит, а уж потом вцепится. Или когда нечаянно прижмешь какую, так она ударит, А эти роем — и сразу в атаку...
Когда он вышел из сарая, улей уже был собран. Над ним возбужденно летали пчелы, искали обидчиков. Дедушка все сделал, как надо. А Петя струсил, несколько дней подряд он уговаривал себя не бояться пчел, не поддаваться паническому страху. Ведь даже пчелиный яд полезен, больные люди им лечатся.
Тогда ему было очень стыдно.
И сейчас стыдно стало. Трусишь? А ведь кроме тебя сделать дело некому. Возвращайся к улью, надо работать...
Дрожь понемногу проходила, возвращалась уверенность. Руки тверже держали стамеску. Ну, иди же, иди! Если ты сейчас не заставишь себя открыть улей и вынуть рамки, никогда тебе не справиться со страхом!
Подошел к улью, раскрыл и стал по одной отодвигать рамки в сторону. Дойдя до середины, вытащил одну, определяя количество расплода, меда и перги. Пчелы вели себя смирно. Только одна-две нет-нет да и пытались напасть, ударялись о сетку или о руку, но не жалили — пугали. Обычная картина. Петя окончательно успокоился. Не только проверил количество расплода, а и определил интенсивность кладки яиц маткой, для чего примерно прикинул число еще не запечатанных ячеек и однодневного засева. Осмотром остался удовлетворен. Матка здесь отменная.
— На тебе еще парочку, — сказал вслух и вставил внутрь две маломедные рамки. — Действуй!
Закрыл улей.
Он был доволен собой. И не только потому, что победил в себе страх, но и потому, что не взял в руки дымарь, даже не подумал о нем. А это очень важно. Если кто хоть однажды наблюдал за, работой пасечника, безусловно, видел его постоянные атрибуты — сетку, стамеску и дымарь. В книгах пишут, что при помощи дымаря можно угомонить самую свирепую пчелиную семью. Но дед Миша не признавал дымарь. «Что за ерунда — успокоить пчел дымом! — восклицал он.
—Какой покой! Недотепы! Мудрецы! Все совсем не так!»
И рассказал Пете, что происходит на самом деле.
Пчелы — древние лесные жители. Их инстинкты, иначе говоря — опыт, накапливались миллионами лет. Если лес, то значит, нередки и пожары. А что делать при пожаре? Правильно: выносить из дому самое ценное. Что могут вынести из гнезда пчелы? Да ничего — кроме меда. Соты, разновозрастный расплод и основная часть корма останется в дупле. Самое ценное — матка— тоже останется, летать она не может. Катастрофа для пчелиной семьи! Улетевшие с медом пчелы, может, и найдут пристанище в безопасном месте. Запасов пищи им хватит дня на три, да и нектара насобирать могут. Но все равно — матки-то нет! Они, правда, могут присоединиться к другой семье пчел, но и ее не просто найти. Значит, им уготована гибель? В большинстве случаев так и происходит.
Петя отчетливо представил теперь, что означает для пчел клуб дыма из пасечного дымаря, да еще прямо в улей. Разве им до того, чтобы кусать кого-то! Некоторые пасечники объясняют «успокоение» пчел тем, что они, опасаясь пожара, набирают полные зобики меда и не могут согнуть брюшко, чтобы ужалить. Все у них просто! А каково состояние пчел? Дед Миша и Петя вместе установили: после осмотра улья с дымарем семья пчел не может восстановить рабочий ритм в течение всего дня. С того времени дыма рем стали пользоваться только тогда, когда надо со-брать пчел в улей.
Вторая маленькая семья огорчила Петю. Здесь вовсе не оказалось молодого расплода. Попробовал найти матку безрезультатно. Куда же она могла деваться? Иногда, правда, бывает, что искать ее приходится долго, поочередно вынимая и вновь ставя рамки на место. Но здесь не стоит и трудиться: на одной из рамок, в центре — два маточника. При живой матке они не нужны. Но важнее всего—уж если пчелы взялись выводить себе матку, то из какого яйца — из только что" отложенного или же из такого, которое уже начало развиваться в личинку рабочей пчелы? В последнем случае выйдет не матка, а одно горе. Вся семья окажется под угрозой вырождения.
Запасных маток не было. Что делать?
Обо всем рассказал деду Мише, в конце добавил:
— Если соединить с другой слабой семьей — будет сильная. Пойдут роевые матки, сделаем, отводок.
Дед согласился, да ничего другого здесь и не придумаешь.
Соединять так соединять.
ПЧЕЛИНЫМ СОЮЗ
Природа распорядилась так, чтобы пчелиные семьи между собою враждовали — постоянно и непримиримо. Если случайно встретятся две матки, то одна другую убивает. Если в улей залетает чужая пчела и при этом не выказывает специальных знаков покорности и мольбы о пощаде, то ее тоже убивают. Лишь в тех случаях, когда в поле их застает непогода, а затем и темнота, пчелы из разных семей коротают ночь вместе, а к восходу солнца возвращаются каждая в свой родной улей.
В естественных условиях, правда, бывают моменты, когда семьи объединяются мирно, и все же это — исключение из правила, и достаточно редкое. Агрессивность друг к другу пчелы демонстрируют постоянно, I особенно если их объединять насильственно.
В минувшем году дедушка решил провести экспери- мент с семьей-трутовкой. Корпус улья, где она обитала, дедушка безо всякого сожаления водворил па корпус с другой семьей, где была матка. Предварительно, ко- нечно, поместив царицу под сетчатый колпачок. Принял меры предосторожности: все рамки обеих семей опрыскал мятной водой, проветрил корпуса улья, чтобы отбить чуждый запах, всю процедуру провел под вечер, когда пчелы миролюбивы и великодушно принимают заблудших странниц. Кроме того, обдал семыо-трутовку несколькими клубами дыма — пусть наберут пол-ные зобики меда. Пчел с таким багажом любая семья -примет с распростертыми объятиями. За всем дальнейшим дед и Петя следили, затаив дыхание.
Несколько минут семья, корпус которой находился внизу, работала спокойно. Потом у летка наступило затишье. Там появлялись только прилетающие пчелы. Но вот пчелы-охранницы засуетились, забегали по улью вокруг летка, ища противников. Но их не было! И это сбивало с толку охрану. А между тем противник находился внутри улья, проникнув туда непостижимым для них образом. Замешательство длилось недолго. Вот поспешно выползла одна пчела из стана противника. Попыталась взлететь, но не смогла — покатилась по прилетной доске, яростно жужжа. Петя догадался, что она ужалена какой-то из защитниц и парализована. За первой появилась вторая, третья, десятая. Некоторых вытаскивали за лапки пчелы нижней семьи.
Петя вопросительно посмотрел на деда Мишу.
— Жалко, дедушка, — сказал нетерпеливо, — надо, наверное, их разъединить — погибнут же все...
Дед пребывал в глубоком раздумье.
— Дедушка! — напомнил Петя.
Старик быстро поднялся. Вскочил и Петя. Они сняли верхний корпус, отнесли на лужайку за сливняком и стряхнули всех пчел с рамок в траву. Потом возвратились к улью. Пчелы продолжали тащить непрошенных гостей. Ничего не вышло...
И сейчас Пете надо объединить две семьи в одну. Да еще в одиночку, без дедушки... Плохо дело.
Почему не соединились те две семьи? Ведь оба корпуса хорошо проветрили, в улье был общий запах, все происходило вечером и период был взяточный — чего же еще? Да ничего. Почему же тогда? Наверное, дело в семье-трутовке. Но для того, чтобы найти правильный ответ, надо было хорошо знать биологию таких семей, Петя же ее не знал.
Он долго мучился, пытаясь разгадать тайну. Стал вспоминать другие случаи объединения семей. Тоже ничего утешительного не мог припомнить. В книгах пишут, что в разное время оно происходит по-разному. В период взятка, например, пчелы объединяются легко. В плохую погоду —хуже. Бывают случаи, когда это вообще невозможно. Дело это вообще весьма щепетильное, требует от пасечника опыта. А Петя не может положиться на авось и рисковать спровоцировать войну между двумя семьями. Может, подождать? Да, денек-другой еще можно подождать.., Но ведь каждый час дорог!
Вдруг его осенило. Спокойно, не надо торопиться. Разве они не объединяли семьи и раньше? Когда делали отводки — разве это не объединение семей?
Он еще раз мысленно проследил за тем, как делались отводки. Эту работу он знал хорошо. Брали с дедушкой пустой улей, отнимали от семьи рамки с расплодом и пчелами, опрыскивали мятной водой и помещали туда. Затем такую же операцию проделывали и с другой семьей. Получалась новая семья, разношерстная, но не воюющая между собой. Не погибла ни одна пчела. И матку отводок принимал с охотой. Почему же тогда трутовка не соединилась? Ведь все было сделано, как надо?..
Не все... Основная семья и семья-трутовка оставались в своих ульях. Вот они и защищали каждая свои дом. А отводки — они ведь всегда переносились в пустой, в новый улей, с совершенно иным запахом, чужими стенами! При этом та и другая семья чувствова ли себя в гостях. В гостях же следует вести себя благоразумно.
Вот она, разгадка!
Есть этому и еще подтверждение. Любое вмешатель-ство пчеловода в жизнь насекомых — драма для них. Может, оказавшись в таком положении, пчелы между у собой заключают союз? Конечно же! А что им еще остается — от дома оторваны, матки нет, все опрыскано вонючей жидкостью, да еще и неизвестно, что дальше...
Было бы еще лучше, думал Петя, пчел обеих семей ссыпать на прилетную доску, чтобы они вместе заползли в новый улей. Конечно, предварительно надо опрыскать мятной водой и пчел, и улей, и вокруг летка. Тогда они наверняка подружатся. Но такой эксперимент он про- водить не станет, по крайней мере, в этот раз. Сейчас надо действовать только наверняка. Петя сел и еще раз подумал, как будет соединять семьи, потом приготовил все необходимое, вздохнул и принялся за работу. Но тут же и остановился. Забыл о самом главном! Ульи же стоят в разных местах, пчелы с точностью до сантиметра запоминают место расположения летка. Если улей перенести на новое место, пчелы возвратятся туда, где он стоял раньше, и не будут его даже искать — так и останутся ночевать в траве или на колышке, на котором стоял их домик. И ничего с этим не поделаешь.
В подобном случае они с дедом поступали так. Определяли, какой улей легче переместить, ставили его па сани и ежедневно передвигали примерно на полметра. Пчелы немного сбивались с курса, не попадали в леток. Возвратись к старому месту, зависали в воздухе, потом замечали что-то знакомое рядом, осторожно приближались, нерешительно опускались на прилетную доску. Обнюхавшись с охраной, радостно скрывались в отверстии летка. Санный путь оканчивался возле другого улья. Теперь можно объединять. Конечно, такой метод хорош, но слишком уж долог. И Петя стал прикидывать, как его сократить, и вообще, нужен ли он.
Чтобы пчелы не остались на старом месте, необходимо не только убрать пустой улей, но и колышки, на которых он стоял. Более того, хорошо бы изменить местность — воткнуть ветки, поставить фанерный щит или что-то еще. Действовать надо, когда начнет темнеть, тогда пчелы успокоятся, а утром, увидев перемены, сделают облет. Конечно, возвращаясь с поля, они полетят на прежнее место, но не обнаружив ничего знакомого, будут вынуждены лететь к новому месту жительства. Тем более, что оно не так уж и далеко, под яблоней, в тени, чтобы летом улей не перегревался на солнце. В противном случае большая часть пчел будут носить не мед, а воду, заниматься вентиляцией улья — для охлаждения. Пчеловоду же это все сделать проще, так почему бы не помочь пчелам? Теперь можно действовать.
|
